На самом деле, по прошествии многих лет, я вспоминаю, что к определенному моменту я понял, что нет проблемы с закрытием нарядов. Во всяком случае, это проблема не такого масштаба. С И. Тогузаевым у нас было вообще все просто. Игорь Петрович знал, что наш заработок должен составлять 30 рублей чистыми. Это значит, что грязными мы должны зарабатывать 35-36 рублей в день. Часть денег шла на питание, проживание. Далее были проблемы у Тогузаева. Цель реальная, при нормальной работе по 12 часов в день, даже с выходным, мы могли такие деньги зарабатывать. Другое дело, что для шабашников создать условия, чтобы у них всегда был фронт работ, не всегда можно. Стройка есть стройка. Но если велась подготовка перед приездом шабашников, если ставились реальные цели, то и сезон бывал благополучным и заработки нормальные. Так и было с Тогузаевым. При Игоре я не заглядывал в наряды и процентовки. Не мое это было дело. А где прораб должен брать деньги и что закрывать, это его дело и у каждого, наверное, были свои приемы и методы.

В крупных строительных организациях, как правило есть квалифицированные прорабы, которые могут элегантно и умно дать заработать. Задача старшего в бригаде такого прораба найти.

Другое дело мелкие шараги. Такие, как стройучасток в колхозе. Тогда да, многое зависело от того как прораб или мастер закроет наряд. Здесь в ход шло все и отстежки и вино. И в нарядах надо было петрить. В селе 90 процентов работ связано с ремонтом и выполнением нестандартных работ и фантазия у командира должна работать хорошо. Я был плохой специалист по нарядам. Но кое-чему научился. Особенно мне запомнилось наставление прораба подсобного хозяйства в Дорохово. Он говорил: -"списывай больше на землю".

Было конечно много приписок. Например, при штукатурных работах на ремонте, расценки СНиПа зависели от размеров площадей, на маленьких и расценки больше. Ну это приписки, так сказать тонкие. Бывали и более грубые приемы. Гутман рассказывал, как он во время шабашки в п.Елизово на Камчатке, два раза закрывал один и тот же дерн. Т.е. сначала уложили дерн в одном месте и сдали его, затем ночью перетащили дерн на другой объект и тоже сдали его.

Стандартная приписка это делать меньше слоев в мягкой кровле. Были приписки и очень изящные. На Камчатке прораб Веревкин договорился с военными и те дали ему разрешение упрятать кабель в существующую телефонную канализацию. А по проекту мы должны были ее прокладывать. И проложили.

Конечно составлять наряды это полдела, надо чтобы их подписал отдел труда, плановый отдел и т.д.

В Амгуэме одно время был прораб Назаров, дай бог ему радости в жизни. Жили мы с ним очень хорошо и он давал нам подработать. Но в конторе сидела экономист-чукча, которая подписывала наряды. Что то имела против и приходилось с трудом ее обходить.

Теперь перейдем к родному и близкому, что занозой сидит в сердце десятки лет, и не больно, но временами щемит и бередит.

Если же говорить о том, где мы работали, то перейдем окончательно на километры. Почему так, ниже будет своя версия. Первый, второй, третий - это все понятно - Эгвекинот.

Здание аэропорта двухэтажное, и на втором этаже располагалась метеослужба или просто “метео”. Может быть и, скорее всего, там были и другие службы и не менее важные, но метео это особо. Когда несколько дней сидишь и ждешь долгожданного борта то, работники метео становятся полубогами, этакими небожителями, ибо по их команде открывался или закрывался аэропорт и сотни людей стремящихся на материк в предвкушении тепла, фруктов и прочих радостей, либо счастливые улетали, либо оставались в томительном ожидании.

Около этого здания стоял, не знаю как сказать, не то знак, не то обелиск, в общем, творение местных умельцев, на котором чеканкой по алюминию было выбито название аэропорта. Я думаю, практически все, когда - либо улетающие или прилетающие, имеют в своем архиве фото на фоне этого знака.

Тринадцатый км. Тринадцатый это поселок Озерный и ЭГРЭС (Эгвекинотская государственная районная электростанция). Понятно, что в поселке живут люди так или иначе связанные с ЭГРЭС. ЭГРЭС это важнейшее сооружение в районе. Топилась бурым углем, привозимым из поселка Беринговский. Уголь отвратительный, с большим количеством золы, которую удаляли очень просто – водой смывали прямиком в залив. Когда летишь над заливом, то видно, как зольный язык выдается в море на несколько километров. Правда к концу 80-х годов стали предпринимать меры по очистке зольных от отложений, да так успешно, что в ручей, на котором и стоит станция стала заходить горбуша на нерест. В Озерном мы тоже понастроили немало и часть бригады жила там не один сезон. Почему то в Озерном столовая была получше, чем на Первом. И в магазины мы любили заходить в Озерном, именно оттуда привозили чукотские сувениры: Пеликенов, (Пеликен это чукотское божество, вырезанное из клыка моржа) меховые куртки. Олег любил покупать там меховые рукавицы и всегда восхищался их низкой ценой. В Озерном ребята любили ходить в кино.

Далее много километров нет населенных пунктов, хотя достопримечательностей много. На 24 км. силами местных умельцев была установлена здоровенная арка сваренная из труб. Арка символизировала собой Полярный круг и, как бы, ворота в Заполярье. Все отстанавливались и фотографировались. Рядом сохранились остовы зековского лагеря. Через пару километров начинался перевал. Перевал разделял долину и понижение к заливу и взвышенную часть полуострова. Был он не очень высокий и достаточно простой для проезда, хотя и петлял между сопок. За перевалом стояло пару домиков работников дорожной службы. По трассе поражало обилие угля по обочинам и бревен. Мы как то не поленились и посчитали бревна от 1 до 91 км. Получилось около сотни. Здоровенных шестиметровых хвойных бревен. Оказывается просто падали с машины. А поднять то как? А уголь. Нагружали в морпорту столько, что машина не смогла увезти и в определенный момент, водитель лопатой сбрасывал излишки, чтобы облегчить своей кормилице -машине жизнь.

Наконец, девяносто первый или Амгуэма. Амгуэма это чукотское село на берегу одноименной реки. В этом селе прошли, наверно, самые приятные дни нашего пребывания на Чукотке. Если на первом и тринадцатом чукчей было единицы, то Амгуэма настоящее чукотское село. Это центральная усадьба совхоза Полярник, это два четырехэтажных и несколько двухэтажных домов типа Арктика, на сваях, это детский сад, школа интернат, пекарня, магазин, клуб, словом “все как у людей”. Река протекает в паре сотен метров от села. Течение стремительное, а вода, ну очень холодная. На площади перед Правлением всегда оживленно. Амгуэма стоит на полпути от первого до Иультина, поэтому едущие и туда и обратно, как правило, заезжали передохнуть. Всех прибывающих встречало настенное панно нарисованное на Правлении – седой, одетый в национальную одежду, чукча держит томик Ленина. Теплотрасса идет поверху и представляет собой деревянный короб, в котором трубы. По теплотрассе все и ходят, кайф. Совхоз имел два отделения – Ванкарем и Нутепельмен на северном побережье Чукотского моря. Если центральная усадьба занималась оленеводством, то северные отделения рыболовством, охотой на морзверя.

Очень хотелось там побывать. Но не получалось, в основном из-за нехватки времени. Долететь до, скажем, Ванкарема на вертолете, другого транспорта нет, клади неделю, да столько же обратно. Лететь то, конечно, пару часов, но ждать попутного борта, потом погоды, потом прораба и т.д. и т.п.

На 206 км. (может и ошибаюсь) Иультин. Место, надо сказать, не очень симпатичное. В общем то, все как надо и высокие дома, и весь комплекс бытовых учреждений. Но кругом кварцевая пыль. После обогащения руды на ГОКе (горно-обогатительный комбинат) оставались, так называемые, хвосты. Это мелкая фракция кварца. Мало того, что рядом с поселком высилась небольшая гора из этих отходов, так еще и улицы ими посыпали. Представляете, что было в сухую погоду. Сплошной силикоз.

Еще тридцать километров, но уже не по дороге, а в направлении и рудник Светлый. Это несколько производственных помещений и дыра в горе, вход в забой.

На Чукотке много чего хотелось бы повидать, это и Провидения и Лаврентия и Уэлен и Марково и Беринговский. Про все это много рассказывалось в контексте разных приключений старожилами Севера. Не судьба.

Для любителей северной экзотики, более подробно, несколько слов про Чукотку и ее население. Чтобы предполагать, что шабашник едет в такую даль исключительно ради денег, надо быть через чур простым. Нас всегда интересовало гораздо больше, чем деньги, например, все что было связано и с географией края и ее населением.

Знакомство выходцев из России с землей и людьми, населявшими бескрайние просторы Чукотки, началось задолго до тех лет, когда нам, шабашникам удалось побывать в этих краях. Москвичу пост коммунистического времени, напичканного разносолом из политических, экономических, ультранационалистических и фундаменталистских теорий, на глазах у которого происходят космогонические по масштабам перемены: крах советской империи, крушение берлинской стены, беспримерная до безумия борьба кучки смельчаков за чистоту природы и нравов человека, трудно дать объективную оценку оцивилизовыванию Чукотского края. Микронная толщина исторического среза, по наблюдениям которого предстоит делать выводы, слишком тонка для этого. Тем не менее велики потери природы и человечества, чтобы нам, свидетелям переустройства Чукотки, быть довольными тем, что мы принесли Чукотскому народу.

Чукчам пришло электричество вместе с ним телевидение, самолеты соединяют их с самыми отдаленными точками мира, в рационе появились сказочные фрукты и овощи. Есть все, что дает человеку современная цивилизация. Нарушено самое главное в природе, нарушен гомеостаз экосистемы Чукотки. Констатируем с сожалением.

Констатируем так же и то, что имея в своих недрах гигантские хранилища полезных ископаемых из всего спектра таблицы Менделеева, Чукотка не могла никак оказаться в стороне от современной цивилизации, которая ассоциируется с персонажами компьютерной виртуальной реальности, пожирающими свои внутренности в угоду все возрастающему аппетиту. Исторически оказалось так, что Россия стала хозяйкой чукотских просторов, а не Америка или, скажем, Япония. Я не думаю, что от этого участь чукчей была бы принципиально предпочтительней. Было бы чуть лучше, побольше порядка, было теплее и сытее. Но про гомеостаз можно было бы говорить теми же словами.

В конце концов история даст свою оценку деяниям Советов на Чукотке, пошли, господь, троечку.

Чукотка в современных границах занимает площадь более 700 тыс. кв.км. Население на начало 80-х годов составляло около 150 тыс. человек. При этом чукчей было около 11 тыс.человек. И этот показатель долгие годы не изменялся. Зная некоторые особенности и приемы работы органов Госстатистики того времени, легко можно предположить, что коренное население Чукотки постепенно сокращалось. А поглядев на чукчей вблизи и познакомившись с их жизнью, понимаешь, что нация неуклонно деградирует.

В Иультине было разведано полиметаллическое месторождение с оловом, вольфрамом, молибденом и другими металлами, необходимыми для наращивания мощи военной индустрии того времени. Иультинский рудник был одним из первых в мире по объемам разведанных ископаемых. В Заливе Креста строился морской порт, для вывоза обогащенной руды. Между этими населенными пунктами необходимо было проложить трассу длиной более 200 км. Вокруг этой трассы и поселков и была потом, в основном, сконцентрирована жизнь Советской Чукотки.

Когда мы приехали в 1978 г. на Чукотку и, в первый и единственный выходной, в тот сезон, руководство конторы выделило нам автобус ПАЗ для выезда в тундру, то по трассе водитель, фамилию не помню, а звать Володя - человек в возрасте, обратил наше внимание на остовы домов, сложенные из природного необработанного камня. Эти дома стояли обязательно на возвышении. Ниже, практически у ручья, протекающего вдоль трассы из земли торчали остатки тоже каких-то сооружений. Так вот то, что из камня это дома, в которых жила охрана, а ниже и всегда почти в воде это остатки бараков, в которых жили заключенные. Заброшенные лагеря стояли по всей трассе. Еще вдоль трассы было несколько кладбищ - захоронений зеков. Умерших поселковых хоронили на кладбище на Втором километре. Там в то время еще сохранились деревянные столбики с металлическими номерочками. У зеков фамилий не было. Большое же кладбище было на 44 км. Столбиков там стояло много. На строительство трассы привозили несколько пароходов зеков по тысяче и более человек. Всего привезли около 5000 зеков. Кто из них остался жив? Шансов не было. Тачка, лом да лопата - основная механизация. Температура. По радио передают, что полюс холода Верхоянск в Якутии. На 88 км трассы есть небольшой поселочек, мы туда часто ездили за опилками и еще там был очень вкусный хлеб. Так местные утверждали, что полюс холода у них, -на 88, просто Верхоянск зарегистрирован как центр метеонаблюдений. А на 88 км. была отмечена температура около -72. Так это или нет, в данной ситуации не важно. Посмотрите на остатки бараков на Иультинской трассе и станет понятно, что не надо никаких рекордов, чтобы умереть, и при более высокой температуре, чудо было выжить. Тем паче, что ведь в тундре из горящей растительности только стланики, дров то нет.

Еще немного из зековской темы. В одну из последних шабашек довелось ломать на Первом два здания зековской постройки. Бывший поссовет - деревянный барак, простоявший почти полсотни лет. И старое здание почты, построенной из природного камня, стены толщиной сантиметров 80. Так для нас соприкасалось страшное прошлое и настоящее.

По трассе я несколько раз ездил до Иультина и обратно и дальше до рудника Светлый. Я об этом уже говорил. В один сезон мне выделили УАЗ-452 и я трассу проехал несколько раз за рулем.

До последних времен, чукчам и это удавалось. Правда, надолго ли их хватит. Про деградацию мы говорили.

А вообще, чукчи заслуживают всяческого уважения. Я бывал в бригаде (оленье стадо) и видел работу чукчей. Не приведи господь. Никакой радости от жизни, в нашем понимании. Я думаю и пагубная страсть к водке отсюда. Легкая возможность отключится от суровости природы, моментально перейти в мир грез.

Представьте стадо в две-три тысячи оленей и не разбегается, а идет по направлению, заданному человеком. Причем пастух, я видел только одного пастуха не чукчу, всегда пешком, круглые сутки, 365 дней в году. Мороз - 50 и более. Нельзя представить. И я не могу. Но это правда. И разве народ способный на это не заслуживает уважения?

Трасса, о которой собственно я и пишу, она же центральный нерв тогдашней Чукотки заканчивалась в Иультине. Иультин оставил о себе менее радужные воспоминания. Подавляла гора, искусственно насыпанная из отвалов после обогащения руды. Все неровности на улицах были также отсыпаны этими отвалами. В солнечную погоду все это быстро просыхало и по поселку поднималась силикозная пыль. Шахтеры все поголовно были подвержены этому заболеванию. Главное предприятие - ИГОК, Иултинский горно-обогатительный комбинат. Оттуда везли на Первый здоровенные контейнеры с обогащенной рудой, весом по несколько тонн и похожие на перевернутые великанские шляпы. Обратно машины загружались в морпорту углем и развозили его по котельным на трассе. Машины идущие по трассе почему-то назывались "транзит". Транзит не берет. Доехал на транзите. Пару раз и я добирался из Иультина на транзите.

Обслуживала трассу Эгвекинотская автобаза. Большое предприятие, сотни машин. Честнейший - фамилия директора автобазы. Это как про негра, извините, африканца, сказать: "какой белый".

Центровое место среди наших прорабов и руководителей занимает, конечно, Игорь Петрович Тогузаев. Познакомились мы с ним в первый же сезон. И это знакомство, переросшее потом в дружбу, продолжается, слава богу, и теперь. В первый год я упросил Игоря взять меня на рыбалку. Не очень быстро, но Игорь взял меня, я так думаю, чтобы я отвязался. И вот в один день мы сели в его "Прогресс" с двумя моторами и направились в сторону Старого аэродрома. Восторг, испытанный мною невозможно передать, мне казалось, что мы летим со скоростью самолета, буруны воды серебряно струей вылетали из по бортов. Кто испытал, тот меня поймет. Позже Игорь брал меня и не раз и в более длительные походы. Но того, что я пережил в первый раз, уже не было. Они, все, любители маломерного флота, на Чукотке, слегка чокнутые. Иначе нельзя оправдать неистребимую тягу на утлых советских моторках, да еще с нашими подвесными двигателями, пускаться по морю в плавание за десятки километров.

Тогда на Старом аэродроме Игорь познакомил меня с Женькой Мишкиным, героем того времени. Он много дней, оставшись, практически без пищи, и теплой одежды в пургу, плутал по тундре, да еще тащил на себе женщину. И вышел случайно на геологов. Пальцы рук и ног ему потом ампутировали. После этого в его психике произошел надлом. Стал жить отшельником. Но Игоря, следовательно и меня встречал радушно. Научил премудростям, не всем конечно, браконьерского ремесла.

И.П. Тогузаев на Чукотке быстро дорос до Главного инженера ССК-3. Сейчас перебрался в Калугу. Командует процветающей строительной фирмой. Тогузаев смог уже в наше время перетащить многих северян-строителей с собой.

Первый сезон мы работали под руководством А.Е. Веретельникова. Потом он, еще раньше, стал Главным инженером при Зубицком К.И., позже уехал на материк в Загорск, теперешний Сергиев Посад. Веретельников принял нас в первый сезон, новичков, мало что умеющих. Но все получилось хорошо и память о нем добрая.

Были еще прорабы. Линник Вячеслав Петрович, Невенчанный Иван Иванович. Но это либо настоящие алкоголики, либо бывшие. Из начальников ССК хорошая память о Сотникове и Зубицком Казимире Ивановиче. Про Сотникова я немного писал. Зубицкий производил впечатление. При встрече с нами, он конечно понимал, что мы строители временные. А в обычной жизни некоторые из нас весьма уважаемые люди. Поэтому о его железных методах руководства мы знали понаслышке. Но руководитель был крепкий. Были еще начальники. Тоницой, Дудров. Молдавская полоса.

Все ли я описал? Нет, конечно. Мимо пробежали многие эпизоды и факты , многие достойные люди оказались вне поля зрения: Гудков, Соловьев, Ганагин, Меняйленко, Лопатин, друзья по другим шабашкам. Эх, да разве опишешь жизнь пятнадцати сезонов. Шабашниковые воспоминания, как многослойный пирог. Снял один слой, за ним другой и т.д.

Задача воспоминаний, все таки, не детальное описание всего и вся. Язык, литература, музыка, живопись всего лишь средства отображения мироощущения человека. И каждое из этих средств описывает как-то, происходящее, но беднее, чем суть. Речь и письмо порой может приблизиться к природе вещей максимально, но никогда стать ею. Поэтому я хочу малого. Я хочу, чтобы, прочитав или читая эти записки, у читателя, прежде всего знакомого с предметом, возникли ассоциации и воспоминания. Именно, только они способны сотворить чудо и подобно машине времени перенести нас на годы назад. Вернуть нас в молодость.

Москва. Сентябрь-декабрь 1995г. В 2002-2003 годах внесены небольшие добавления.

Сейчас конец ноября 2002 года. Добавляю несколько текстов песен про Шабашку, пишу с заглавной буквы. Не подумайте ничего плохого. Просто из всей этой истории меня мучило одно, что нет у нас песни. Неужели мы шабашники не можем этого? Я, конечно, понимаю, что это не шедевр. Но проверял, под настроение, читай под 100 грамм, очень даже хорошо поется.

И еще. Последнее время почему то крутится в уме как бы новый жанр в литературе, Ассоциативная литература. Это когда автор своим графоманством предлагает читателю подключиться к предмету со своими ассоциациями на тему, как бы стать соавтором написанного, дополнять, исправлять, опровергать, до мало ли что. Так вот, оказывается к этому я призывал еще 7 лет назад.