Это был 1973 год. В составе бригады В. Дзугаева шабашничали мы недалеко от п. Елизово, расположенного в двадцати километрах от Петропавловск-Камчатского. Работали на устройстве водозаборной станции для Петропавловска на реке Авача. В выходной день Дзугаев организовал поездку на побережье океана. Петропавловск, как известно, расположен на берегу Авачинской бухты. Бухта почти замкнута и имеет выход в океан очень узкий и, потому, с мореходной точки зрения очень удобна. Никаких тебе штормов и ураганов. Идея была побывать на побережье океана, а это сами понимаете, надо было выйти, как бы, на другой берег бухты. Связано это было с разрешением у погранцов, да и дороги к берегу особой не было. См. схему.

В конце концов, хлопоты начальства, в том числе и местного строительного, увенчались успехом и автобус, выделенный нашим СМУ, сколько мог, довез нас, а дальше пошли пешком. Вдоль дороги, скорее тропинке, поражали заросли гигантских растений, с белыми зонтиками смыкающимися наверху. Высота, где-то, метра под три, не меньше. А листья были такие ажурные, красивые и тоже по размеру очень большие. В нашем воображении растения представлялись тропическими джунглями, а мы выступали в роли пробивающихся сквозь них путешественников. Лет через десять это растение появилось в Подмосковье и название ему борщевик, размер, правда, поменьше, а так то же самое. Это растение завезли в Подмосковье, так как оно дает много зеленой массы и предполагалось использовать его на корм скоту. Но не вышло. Может быть и из-за того, что касание кожи человека листьями борщевика вызывало сильный ожог и вылезали огромные волдыри. Правда, все это через несколько дней проходило, Но у несведущих такие ожоги вызывали естественный испуг и немедленное желание бежать к врачам. Кто-то из наших, пробиваясь через такие “джунгли” тоже получил такие ожоги, но местные, принимавшие участие в нашем пикнике, успокоили и сказали, что ничего страшного нет. Кстати, для Подмосковья рост-то у растений стал заметно меньше, а вот, судя по откликам пострадавших, зловредность не уменьшилась.

Тем временем, наша процессия продвигалась к намеченной цели и дорога заняла может около часу хода. Вышли на берег и вот перед нами Тихий океан. Ну, океан как океан. Вода - вода, кругом вода. Берег был очень крутой, а хотелось к самой воде. С собой мы несли выпивку, еду и какие-то доски, так как не рассчитывали вокруг найти дрова. Наивность новичков. Чего-чего, а уж разного дерева океан выбрасывает на берег дикое количество, как в прочем и всего другого. Нес несколько досок и я. Все бросились искать спуск к воде, кто-то побежал вдоль берега искать понижение. Мне показалось, что в одном месте есть пологий спуск, и я попытался по осыпи подобраться к краю и посмотреть, далеко ли вода. Вдруг я почувствовал, что осыпь поехала, и я через мгновенье свалюсь вниз. Тут же я упал на спину и замер, чувствую - осыпь не движется. Уже лучше. В раздумьях прошло несколько секунд. Я сбросил доски, которые нес, чтобы определить, что же там внизу. Прежде чем я услышал, как доски загромыхали по камням, прошло несколько секунд. Прилично лететь – мелькнула мысль. Но что же делать? Поблизости никого нет, кричать – за шумом прибоя ничего не слышно. Ситуация критическая. Осмотревшись, я обнаружил, что справа растет трава, значит, есть надежда. Знаете что такое левитация? Я тогда реально испытал, что это такое. Левитация, напоминаю, это сверхъестественная способность человека парить над землей. Нечто подобное испытал и я. Каким-то непостижимым образом я, лежа на спине, всем телом вознесся на несколько сантиметров над землей и, переместившись вправо, оказался рядом на траве. Скорее всего, в мгновенья наивысшей концентрации организм и тело может совершить деяния, невозможные в обычных условиях. Минуту - другую лежал, смакуя жизнь, голубое, небо и шум прибоя.

Через несколько часов нашего пребывания на берегу Тихого океана, наш пикник мало чем отличался от выезда на шашлыки в Подмосковье на природу. Половина народа были сморены алкоголем, тем более, что все, конечно, были уставшие от непривычной физической, в основном работа с землей, нагрузки, и лежали вповалку кто где. Часть народа бродили вдоль берега в поисках экзотики, вроде наплавов или пустой заграничной тары. Часть вела толковищу. Так, в общем то буднично и серо, закончилось наша вылазка на брег океана. И на обратном пути было довольно противно в старом раздолбанном автобусе. Обратная дорога часто бывает такая. Но, думаю, у каждого в душе затаилась гордость и чувства удовлетворения собой, ведь далеко не каждому выпадает удача побывать на Тихом Океане.

Это была наша первая поездка на Чукотку, в Эгвекинот. Прилетели с приключениями в Анадырский аэропорт и расположились в здании аэровокзала. В Анадыре мы должны были пересесть на местный рейс до Залива Креста. Тогда аэропорт в Анадыре был недавно введен в эксплуатацию и представлял собой, по местным масштабам, пятизвездное сооружение. Но когда несколько дней не бывает бортов ни на материк, ни по внутренним авиалиниям, вместить всех желающих улететь не смог бы и Ш-2. Приунывшие и уставшие, так как из-за непогоды двадцать часов простояли в Чайбухе, да три часа до, да и три часа обратно, об этом я писал, члены нашего коллектива стояли на ступеньках аэровокзала и, покуривая, ждали погоды. Развлечением было наблюдать, как буквально из капониров (это такие куполообразные сооружения засыпанные землей, с растущей травой, скрывающие самолеты и сверху, практически, не заметные) стрелой вылетали советские ястребки, свечой взмывали в облака и скрывались в них, оставляя на земле рокот реактивной тяги. Гордость переполняла наши сердца, ведь восточные границы, и взаправду необъятной нашей Родины, под надежным присмотром брежневских соколов.

Тем временем небо слегка просветлело, и по радио объявили регистрацию и затем посадку (многие сидели с посадочными талонами) на Московский и Хабаровский или Магаданский борта. Что тут началось. Ни в сказке сказать, ни пером описать. В секунду аэропорт опустел, так как все население, похватав вещи, побежало к самолетам. А до этого люди сидели, лежали, перекусывали, играли в карты, словом делали все, что могло скоротать время. И все горизонтальные поверхности в аэровокзале были этими людьми заняты. Оставалась узкая полоса на лестничных маршах, чтобы можно было ходить. После того, как все убежали на посадку, на полу, ступеньках лестниц, креслах, столах, подоконниках и прочих горизонтальных поверхностях остались кучи мусора, пустые банки и бутылки, обрывки газет и прочая и прочая. Да в зале осталась наша бригада и еще несколько человек желающих лететь куда то. Кто-то из нашей бригады (по-моему, Цой Г.А.) среди всего этого беспорядка нашел здоровенную соленую кетину, завернутую в несколько слоев газеты, видимо, забытую рассеянным пассажиром. Посовещавшись, мы решили эту рыбу оприходовать и везти с собой дальше.

Не сразу Игорь согласился взять меня с собой в море, испытать рыбацкое счастье. У Игоря на рыбацком причале (вестимо самостройном) была своя будка, здоровенный Прогресс с двумя подвесными Вихрями. В те годы это были самые мощные отечественные моторы. И вот в выходной день, оттолкнув лодку от помоста, Игорь запустил оба мотора и дал полный газ. Лодка, встав на редан, высоко задрав нос, устремилась от причала в море, точнее по Заливу Креста. Описать мои ощущения невозможно, не хватает существующих изобразительных средств, чтобы отразить восторг от происходящего. Способствовало моим восторженным чувствам все и штиль, и тихая вода, в которой отражалось голубое небо, и ритмично работающие моторы. Тогузаев, умело управляя лодкой, делал лихие виражи, распугивая стаи каких то птиц. Минут через 15 -20 мы увидели вдали на берегу какое-то строение, на него мы и взяли курс. Через пару минут мы причалили. Причем Тогузаев продемонстрировал мастерский прием причаливания. Не доходя метров 20-30 до берега, он дал полный газ, затем сбросил его до минимума, как бы пробуя, на что способны два мотора, и опять дал полный вперед, а, не доходя несколько метров до берега, моторы заглушил. И лодка бесшумно по инерции, но на достаточной скорости, носом прорезала галечный берег и остановилась. Нас встречал какой-то небритый субъект, он одобрительно поднял большие пальцы вверх, как бы отмечая профессиональные действия Игоря.

Асы рыбалки затяжником устанавливают его в два приема. Первым заталкивается дальний конец, вторым делается карман. Элегантно и красиво. На самом деле споро поставить затяжник, это не просто демонстрация сноровки, просто когда идет большой ход рыбы, от того как ты быстро и качественно поставишь сеть зависит и улов. После того как затяжник поставлен, начинается томительной ожидание, когда пойдет косяк. В это время все ложатся за какой-нибудь бугорок или укрытие, чтобы не спугнуть рыбу. Но вот вдалеке на поверхности воды показался треугольничек волны от верхнего плавника горбуши и за ним еще несколько. Все насторожились, и наблюдают за движением косяка. Есть, это головка косяка пересекла линию веревки, еще мгновение ожидания, чтобы рыба зашла подальше в карман, и все бегом летят к веревке, чтобы затянуть (отсюда и затяжник) свободный конец сети на берег. Когда конец сети достиг берега, напряжение слегка спадает, здесь главное не торопиться и не дать рыбе найти выход под сетью, поэтому все движенья неторопливые и осторожные. Все потихоньку тянут сеть на берег и, даже пока вся сеть в воде, видно, есть там что-нибудь или пусто.

Что было потом? Наверно пару килограмм свеженькой красной икры. 43 головы и потрохов для ухи, и засоленная рыба. Уху варили в двух ведрах из голов и потрохов и по рыбине на каждого. Не помню, конечно, но наверно был праздник жизни. Все съесть, конечно, не смогли, решили оставить до следующего вечера. Но уха осталась в оцинкованных ведрах, и к вечеру следующего дня испортилась. Переживали очень, так как еще жив в нас был материковский стереотип красной рыбы, как деликатеса. Потом уже попривыкли, в столовой жареная кета была наряду с котлетами из оленины и цена такая же. Местные горбушу вообще не считали за продукт, икра, правда, была в ходу. В последующие шабашки обеспечение не только горбушей или кетой, но и гольцом, что намного вкуснее, речной, вернее озерной, рыбой - высшим деликатесом чиром и другими чукотскими разносолами мы были обеспечены справно. Потом уже в нашей команде появился Боцман, настоящий, – Валерка Осокин, он то знал все тонкости снабжения вечно голодных шабашников самыми хорошими продуктами, вплоть до свежей оленины. См. рецепты в главе “Быт и досуг”.

Аркадий Петрович Соловьев. 1937?-1985. Родом из Красноярска. С молодых лет, после армии, работал на Крайнем Севере. Сначала на Колымской трассе, затем на Чукотке. Не достигнув больших социальных высот, последнее время заведовал автопарком в РАЙСЭС – районная санитарно - эпидемиологическая станция в Эгвекиноте. Было у него в подчинении 2 или 3 машины, да гараж, построенный исключительно благодаря настойчивости и деловым качествам Аркадия. Какие у СЭС возможности и деньги? Не то, что на гараж, на лишнюю автокамеру или литр бензина приходилось у начальства выкраивать. А у Аркадия, пожалуйста, гараж, большой и по всем правилам. Это, конечно, благодаря помощи И.П. Тогузаева. Даже мы, шабашники, работали на гараже Аркадия. Может быть читатель понял из предыдущих моих писаний, что для меня в человеке, все таки, главное не высота его социального положения, ни близость к власть или деньги имущими. Главное, на мой взгляд, даже не красота души, высокий полет мысли, какой ни будь талант, так выражаются литераторы. В мужике самое привлекательное это надежность, готовность помочь в трудностях и бескорыстие. Если это есть, значит есть все, а если нет, ничего не поможет. Таким в моей памяти остался Аркадий. Прямота отношений и бескорыстие для него было главное.

Когда мы познакомились, 1979? год, жил Аркадий с семьей в “шхуне”. Для незнающих объясняю. Шхуна это жилье, через которое прошло большинство освоителей Крайнего Севера. Представляло собой деревянную постройку или какой ни будь вагончик с пристроенными крылечками, входами, тамбурами. Приземистый, чтобы меньше продувал ветер, с крохотными оконцами и обязательно обит со всех сторон рубероидом, через планки. Одна и особенностей Чукотского климата – частые и монотонные ветры. И если ветер нащупает дырочку в стене размером с иголку, будьте уверены, к утру надует в помещении сугробик. Если вы увидите где либо обитую рубероидом халабуду, это точно шхуна. Шхунами были в свое время застроены целые улицы и поселки Севера и Дальнего востока. В шхунах народилось целое поколение северного народа, приехавшего этот самый север обустраивать. Снаружи шхуна, конечно, неказиста, а вот внутри. Жена Аркадия, Галина, сделала все, что от нее зависит, чтобы наладить уют и быт. А какие усилия предпринимали жены “героев” Севера, чтобы наладить быт. Все, конечно, понимали, что приезжают временно, подзаработать денег. Но это обстоятельство, не мешало стараться выбрать в местных магазинах какую ни будь подходящую мебель или посуду для украшения жилья. В особенности ждали весной пароходов, которыми и завозилось все от гвоздя до мебельных гарнитуров и моторных лодок. Работники торга, на Севере, вообще, были короли, от них зависело, как из парохода, что ни будь модненькое, пройдет мимо прилавка магазина.

Аркадий, он что, работал, пил в меру, да занимался различными мужскими делами - в сезон рыбачил, зимой охотился, с трудностями по автомобилям к нему шли все. Время от времени воспитывал двух сыновей Женьку и Костика. Воспитание было своеобразным. Например, Аркадий говорил так – из шкуры лезешь? – имей в виду влезать обратно придется. Это он так приструнял младшего. Дети, как ни странно, его понимали. И такое воспитание работало.

У меря сложилось такое впечатление, что Аркадий опоздал, причем сильно, с появлением на свет. Лет сто - двести назад, он был бы бесспорным вожаком какой ни будь ватаги отчаянных мужиков. Но наше время выталкивало таких цельных, в общем то людей, на обочину, а зачастую и в криминал. Общество навязывало нам какие-то надуманные правила и законы. В чести подхалимство, лизоблюдство, умение ладить с людьми. В чести одинаковомыслие, способность не высовываться, быть как все. Аркадий с его вольной душой тяжело вписывался в социальный пейзаж. Особенно надломила его борьба МС Горбачева с алкоголизмом. В вине Аркадий находил отдушину в жестко регламентированной жизни. Выпивал то он от того, чтобы забыться, уйти от тоталитарных правил жизни. С началом борьбы с алкоголизмом в стране, по сути, жизнь надо было перестраивать заново. Он говорил: единственное, что я могу делать хорошо и хорошо знаю, это автомобиль. Если у меня отнимут права, я уже ничего не смогу делать. А семья, а дети? И он очень сильно переживал возможные конфликты с ГАИ (фамилия местного, как сейчас помню-Липп). Примерял на себя безалкогольный образ жизни, пытался найти себе место в новых горбачевских условиях.

Была Чукотская зима, морозы под 30. Стояла полярная ночь. Из Первого в Ванкарем необходимо было срочно доставить женщину – специалиста с каким-то очень важным делом. Было решено отправить для надежности два вездехода. Одним управлял Мишкин, он и был старшим в этой поездке, вторым управлял водитель, назовем его “Мистер Х”. Подготовились основательно, запаслись горючим и продуктами на неделю – дней на десять, теплой экипировкой. Рассчитывали добраться за два-три дня. Расстояние около 300 км. Мишкин был достаточно опытный вездеходчик, исколесил Чукотку вдоль и поперек, поэтому поездка из себя ничего необычного не представляла. Но на беду, на второй или третий день, когда большая часть маршрута была преодолена, вопреки метеорологическому прогнозу, началась пурга и очень сильная. Двигаться дальше было рисково, так как пурга не давала никакой возможности. Что было делать? Стоять с незаглушенными моторами? - только жечь горючее, двигаться? – неизвестно в каком направлении. Долго совещались, прикидывали различные варианты. Все же решили двигаться, сначала на двух вездеходах, буквально друг за другом, затем все перебрались в один, забрав и горючее и продукты. Так примерно они плутали по тундре еще несколько дней, пока не кончилось топливо, Немного посидев в промерзающем постепенно вездеходе, решили идти пешком, другого выхода не было. Пурга не утихала. Не утихла она в этот раз, кстати сказать, 20 или 21 день - небывалый случай! Продукты давно начали экономить, так как было неизвестно, когда выйдут на людей. Но нехватку продуктов можно было бы пережить, если бы не холод. Начались конфликты в группе. Еще бы, мороз, пурга, не хватает еды, все начали замерзать. Даже двадцать градусов, что по Чукотским меркам немного, при ветре, ощущаются как сорок и больше. Мишкин, чтобы не дать женщине замерзнуть, снял с себя теплую одежду, оставив самый минимум. Мистер Х, отказался поделиться одеждой, ругал Мишкина, обвинял его во всем произошедшем.

В общем, 21 один день таскал, буквально, Мишкин своих попутчиков по тундре, не давал им впасть в забытье замерзающего человека. Известно, что замерзающий, в определенный момент, погружается в сонную, тягучую дрему, вырваться из которой уже нет сил, а затем засыпает навсегда. Так, видимо, природа дает возможность перенесшему мученья замерзания, последние мгновенья жизни провести легко. Мишкин знал про это, и поэтому он перетаскивал их с места на место по очереди, отдавал им последние крохи хлеба, заставлял хватать снег вместо воды. Мишкин знал, что только так он может вырвать у судьбы один шанс из тысячи и дотащить хоть одного живым. Мишкин не допускал мысли, что они все згинут в безбрежном море чукотского снега и льда, что только весной найдут их остовы, обглоданные песцами. Не мог он допустить, что он, опытный северянин, проиграет схватку за жизнь. Один, нечего и думать, он бы вышел на людей, нашел возможность уберечься от пронизывающего морозного ветра. Но с ним были люди!!! А что скажут знакомые и друзья - слабак оказался Мишкин. И сила человеческого духа победила, на 21 день Мишкин, именно Мишкин, те двое были лишь тяжкий груз для него, случайно, наткнулся на балок, где геологи пережидали многодневную пургу. Сказать случайно, видимо неправильно, наверняка Мишкин по приметам природы, по опыту бывалого северянина, аса вездеходной науки, по чутью природы, выработанному за многие годы пребывания на Севере, брел не просто так куда глаза глядят, а выбирал оптимально тропу, и на геологов набрел, может быть подумав, что именно здесь удобно поставить балок или палатку. Все выглядит случайно, но, в тоже время, во всем есть божье провиденье.

Самое страшное началось потом. Сначала, довольно короткое время, Мишкин побывал в роли героя Севера и Чукотки, приезжали газетчики, корреспонденты радио брали интервью. Но проза жизни всегда идет рядом и ждет момента, когда подставить ножку. Сначала от него отказалась невеста, а свадьба должна была состояться сразу же после возвращения из командировки. Где-то в бескрайних просторах тундры брошены два вездехода, за которые Мишкин нес ответственность. Потеря трудоспособности, инвалидность, суд на котором Мишкина признали виновном во всем и вся. Позже тяжба за жилье, не квартиру – комнату в общежитии. Мало? Фактически потеря ближайшей родни в Подмосковье в Болшево. Что им написать, что остался калекой и живу там, куда Макар телят не гонял. И самое страшное в завершенье, от всего этого психический надлом.

1979 год. Эгвекинот. Игорь Тогузаев в начале августа уехал в командировку, наверно, в Иультин, ключи же от будки, где был катер, оставил мне и я мог самостоятельно гонять на Старый. Так бы я и делал, если бы не два обстоятельства. Во-первых, конечно, работа. Я все таки привез на шабашку бригаду и нес какую-никакую ответственность перед ребятами. Во-вторых, для выхода в море, требовалось брать разрешение у пограничников. Эквекинот, как и все побережье Чукотки, были погранзоной и режим передвижения там был особый. По правилам мы, как временные лица, не могли без специального разрешения отъезжать из Эгвекинота, места нашей регистрации. Другое дело, что за этим не очень то следили, и мы могли доезжать аж до Светлого, а это около 250 км от Эгвекинота.

Теперь про погранцов. Никакой шпиономании не было и в помине, и режим был достаточно лояльный. Но вся атрибутика сохранялась. Погранзастава, личный состав и даже вышка, на которой денно и нощно болтался человек с биноклем и высматривал вдали бог знает что, о чем, видимо, только ему было известно. Каждый отходящий от причала катер или пароход и даже моторная лодка, должны были перед отходом идти на заставу и в специальном окне брать “Отход”, а по возвращении ставить “Приход”. Обе эти отметки ставились в специальном блокноте, т.е. блокнот то был обычный из магазина канцтоваров, но оформлен он был на заставе и был, скорее всего, под тем же номером, как и лодка. На борту лодки большими буквами был нарисован регистрационный номер, по нему в бинокль пограничник на вышке и определял есть отход или приход или нет.

Должен сказать, что, к счастью местных обладателей водномоторной техники, погранзастава была расположена метрах в 300 от причала. Это обстоятельство не позволяло, сколь ни будь оперативно, решать инциденты с приходом, отходом. Например, ночью на полном ходу причаливаешь к своей будке, быстро затаскиваешь катер внутрь и либо сидишь там притаившись, либо закрываешь снаружи и прогуливаешься в месте, отдаленном метров на двадцать, а на все вопросы пограничника, отвечаешь, что ищешь библиотеку. В темноте пограничник с вышки не успевает разглядеть номер лодки, а пока он слезет с вышки, пока пройдет триста метров, да в темноте найдет примерное место причаливания, можно дойти аж до второго километра. Так что, при большом желании, уйти в море или вернуться, так сказать тайно, не было большой проблемы.

Теперь, что же случилось? Ведь все было сделано по науке. Сброс газа я попробовал, все нормально, почему же во второй раз он не произошел? Народ успокойтесь, прошло много лет, и до сих пор причина не известна. Даже И. Тогузаев, когда я рассказал ему об этом приключении, в ответ похихикал и никаких заключений не сделал. Техника есть техника, таково было мнение и большинства экспертов.

Навигация у рыбаков какая? Держишь берег в пределах видимости и кто подальше от берега, кто по над берегом, идешь до знакомого ориентира. По над берегом, это когда вдоль берега, но рядом. Почему так говорят не знаю. По над сопочкой, это значит вдоль сопки. По над речкой, это значит вдоль речки. Редко у кого был компас или еще какой ни будь прибор. Все на глазок.

Часа через два хода, когда туман поднялся, приключилась другая напасть. Начало штормить. Это когда появляются белые барашки, потом целые бараны. Примерно на 3-4 балла. Тут, конечно, совсем приятного мало, по над берегом еще ничего, а мористее так совсем плохо. Поиграло нами морюшко, пошвыряло, повычерпывал я воду из катера, но ничего добрались. Именно тогда я подумал про обладателей маломерных судов Чукотки: фуй знает куда, фуй знает на чем, фуй знает почему. И, взаправду, все мы знаем про надежность советской техники, особенно подвесных моторов. Ну, не дай бог, в шторм заглохнет мотор. Все, каюк, лодку моментально разворачивает бортом к волне, парочку хороших накатов и ты в воде. Температура? Может больше 5-7.

На речке Ялонай я увидел, что такое настоящий браконьерский лов горбуши. Получить лицензию на отлов горбуши можно было, но все было обставлено различными ограничениями и оговорками. Поэтому рисковый народ, пользуясь необъятностью морских просторов Чукотки, выезжал на промысел красной икры и добывали много, бочками. Ухитрялись провозить ее в поселок и там она расходилась, в том числе и за деньги. А что с рыбой? Куда ее девать? На килограмм икры примерно 20-25 штук рыбы, а если на причале рыбнадзор, а в трюме рыба. Большой штраф или срок. Поэтому, от греха подальше, рыбу после потрошения зарывали, либо оставляли на берегу. Зарытая рыба начинала тухнуть и сильно вонять. Зимой может быть до нее доберутся песцы. А оставленная на берегу рыба становилась легкой добычей бакланов. Наблюдал сам. Минут через 20-30 высоко в небе появлялся баклан, видимо разведчик. Еще полчаса и налетала огромная стая этих птиц, и они очищали берег полностью, до крошки. Такие санитары Чукотки. Так пропадало многие тонны рыбы. Я думаю, сейчас пропадает еще больше. С тех времен мы не научились грамотно хозяйствовать, а вот воровать стали ух какие мастера.

Жалко тебя речка Ялонай. Когда мы с Игорем сидели в палатке, пережидая нудный дождь и травили беседы ни о чем, в палатке показалась голова чукчи – пастуха. Рядом оказалось большое стадо. Чукча выжидательно смотрел на нас. Еттык тумгутури – поздоровался я по чукотски. Чукча обрадовался и начал что-то быстро лопотать по своему. Дело в том, что меня чукчи часто принимали за своего, тем более что на мне была одета одежда типа чукотской камлейки, этакий балахон с капюшоном. Но первая же моя фраза по-русски отрезвила бедного чукчу и он приумолк. Наверно водки хочет, решили мы, и за водку предлагает оленины. Но водки у нас к тому времени уже не было. Игорь сказал – водки нет, будешь чай? Мозна цай – без энтузиазма согласился пастух. Похлебав чаю и рассказав нам, что они из совхоза Канчалан, чукча задом выполз из палатки и, переваливаясь на кривых ногах, пошел к себе. Что он Гекубе, что ему Гекуба, только водка.

За десять лет нашего шабашничания на Чукотке обилие грибов было два или три раза. В 1978 году, во время нашего первого сезона, в тот единственный полноценный выходной, когда мы выезжали на трассу и знакомились с остатками зековских лагерей, озером на 47 км., и т.д., в итоге, все закончилось сбором грибов. Сначала мы заехали на второй километр на пивзавод и вкатили в автобус двухсотлитровую дубовую бочку из под пива. Так как все взяли с собой, по материковски, пакетики для грибов, водитель нас поднял на смех и рекомендовал выбрать емкость посолиднее. Ничего кроме бочки мы не смогли придумать. И что же вы думаете? Когда мы через несколько часов вернулись из тундры, бочка на ¾ была заполнена грибами, правда, в основном, черноголовиками. За красными народ чаще всего ездил “на ту сторону”, это на другой берег залива или на Старый.

Для людей грибы радость, для оленеводов же настоящее бедствие. Дело в том, что олени к грибам испытывают особую тягу. Для оленя гриб, как для кота валерьянка, для горбуши пресная вода, для карманника торчащий лопатник. Забыв все, олень гонится ухватить побольше, забыв наставления ветврачей и бригадира бригады управляющей стадом. Куда там, 2 или 3 тысячи оленей и каждый хочет ухватить лакомый грибок. Если, в обычное время, олени мирно пощипывают свой ягель, находясь под бдительным надзором двух максимум трех пастухов, а то и вовсе одного, если позволяет местность, то когда идут грибы, держи ухо востро, а то разбредутся и потом будешь “куски” собирать. “Кусок” это несколько отбившихся оленей. Любимый промысел браконьеров. На десятки километров никого. Стреляй, не хочу. Никто не увидит и не узнает. Куда делись? А пропали.

Однажды, мне удалось побывать в бригаде (так называется стадо оленей) вместе с нашими ребятами Павловым и Аракеляном. Было какое-то толковище бригады с приехавшим начальством. Я напросился у пастуха, мирно полеживающего на бугорке, где комара сдувает, подежурить, так сказать присмотреть за стадом, что бы он смог принять участие в собрании. Должен сказать, экспириенс (опыт) оказался не удачным. Олени, завидев чужака, а может унюхав или зачуяв его, стали так медленно, незаметно расползаться в разные стороны. Я пытался бегать за ними, кричать, взывать к их совести. Бесполезно. Пастух, пожрав свежего отварного мяса из котла, вернулся и, два раза помахав кривой палкой, быстренько восстановил статус-кво. Вот так